Главная | Панель управления | Регистрация | Вход
Четверг, 28.03.2024, 11:57
Вы вошли как Гость | Группа "Гости"



Форма входа

Поиск

Календарь

«  Март 2024  »
ПнВтСрЧтПтСбВс
    123
45678910
11121314151617
18192021222324
25262728293031

Block title

Block content

Статистика


Онлайн всего: 1
Гостей: 1
Пользователей: 0


Страница: -1-

МОРРИСОНЫ

Виталий Викторович Моррисон - проректор Саратовского медицинского университе­та, доктор медицинских наук, профессор, Академик Российской Академии Естествознания. Доктор, который не лечит людей, а учит - вот уже четвёртый десяток лет преподаёт патофизиологию сту­дентам.
Патофизиология - наука о больном организме. А чем отличается больной чело­век от здорового, где граница нормы и пато­логии? Есть две сотни формулировок: «Бо­лезнь - это...» Виталию Викторовичу нравит­ся определение Карла Маркса: «Болезнь-это стесненная в своей свободе жизнь».
Теоретик коммунизма имел в виду и социальные болезни. В середине XVIII века нездо­ровье общества поразило как Европу, так и Россию. Разные «болячки» беспокоили буржуазную Европу и феодальную Россию. Екатерина II, после очередного дворцового переворота оказавшись во главе чужой для неё страны, стремилась создать опору своему трону. В череде нововведений - и указ, приглашавший иностранцев селиться в Поволжье. Безземель­ные крестьяне, ремесленники Германии, Дании, Бельгии, Голландии и других западноевропейских стран, стеснённые малоземельем и беднос­тью, устремились в Россию, привлечённые неслыханными льготами, при­званными обеспечить им безбедную жизнь. Так на волжском берегу ока­зался и предок Виталия Викторовича, голландец Моррисон.
Семейное предание не сохранило его имени, как и имён его детей и внуков. Советские люди, приученные думать о «светлом завтра», не оглядывались на «тёмное прошлое», поэтому Виталий Викторович знает свою родословную лишь до третьего колена.
Его дед, Владимир Леонидович Моррисон, в начале XX века окончил Московский уни­верситет. Привёз в Петровский уезд диплом врача с отличием. Как и большинство земс­ких докторов, лечил детей и взрослых, при­нимал роды, делал несложные хирургичес­кие операции - один врач на всю округу. Под­вижническая деятельность народного лека­ря продолжалась до самой Гражданской вой­ны 1918 года, когда его призвали в Красную Армию. Наиболее ожесточённые бои осенью того года гремели в Вольском уезде. Там и погиб доктор Моррисон, могила его зате­рялась где-то возле Шихан.
Остался у него малолетний сын Виктор. Подрос - продолжил дело отца, поступив на военно-медицинский факультет Саратовского инсти­тута (вот уже семь десятилетий род Моррисонов связан с этим учеб­ным заведением). Готовили на кафедрах военных врачей. Вскоре пос­ле того, как Виктор получил диплом, разразилась финская война. В ка­рельских лесах доктор Виктор Владимирович принял боевое крещение.
К началу Великой Отечественной войны он был уже опытным спе­циалистом. Четыре военных года - в медсанбате, на передовой. Ты­сячи и тысячи операций под бомбёжками, тысячи спасённых бойцов. Попал в плен, бежал. И снова - операционный стол в землянке, тяжё­лые операции при свете керосиновых ламп и коптилок.
Здесь встретил и свою любовь. Зоя Николаевна - начальник санитарной службы медсанбата - на фронт отправилась сразу по оконча­нии в 1942 году Саратовского медицинского института.
В 1944 году родился первенец, сын Виталий. Хотя он своей родиной считает Саратов, в паспорте отмечен другой населённый пункт: затон имени Куйбышева Татарской АССР. Родственник Зои Николаевны, ка­питан волжского парохода Степан Петрович Носков (в его семье воспи­тывалась Зоя Николаевна), на зиму уводил своё судно с Нижней Волги (недавно отгремела Сталинградская битва) к Казани, куда в начале 1944 года уже не долетали фашистские самолёты. К Степану Петровичу на пароход и приехала роженица. Виталий родился в марте, через несколь­ко недель, едва сошёл лёд, тронулись в путь, домой, в Саратов.
Вновь обосновались Моррисоны в Саратове после войны. Виктор Владимирович работал врачом в областном тубдиспансере, затем десять лет возглавлял институт травматологии и ортопедии. Зоя Ни­колаевна три десятилетия отдала 1-й советской больнице (была заместителем главного врача), с 1960 года по 1969 год возглавляла облздравотдел.
- Она считалась мощным организатором здравоохранения, - говорит Виталий Викторович. - Это я утверждаю не потому, что она моя мама.
В институт Виталий Викторович поступал, когда Зоя Николаевна за­ведовала саратовской медициной, однако решение продолжить семей­ную традицию Виталий принял сам, без нажима родителей. Воспитали его настоящим мужчиной, отвечающим за свои поступки. Характер фор­мировали не только в семье, но и в школе. В первый класс он пошёл, когда ещё не отменили раздельное обучение, и его школа называлась 28-я мужская семилетняя. Почти все педагоги - мужчины, в том числе и учитель начальных классов Виктор Дмитриевич Розанов. Он заложил прочный фундамент, так что и в старших классах, и в институте Виталий легко усваивал самые сложные темы. Особенно радовали успехи Вита­лия учителя физики Анатолия Ивановича Петрухина (это уже школа № 80; её он окончил с серебряной медалью). Прочил ему славное будущее физика-теоретика, и огорчился искренно, узнав, что его способный уче­ник подал заявление на химический факультет университета.
А экзамены сдавал уже в мединституте: в последний момент пере­думал и переложил документы в другой вуз. Даже родители не ведали о том, но обрадовались, что в семье одним врачом станет больше.
Правда, Виталия Викторовича привлекала не практика, а теория. Основы науки патофизиологии заложил профессор Саратовского уни­верситета Александр Александрович Богомолец, здесь сложилась сильная научная школа. Дело изучения больного организма продол­жил и Виталий Викторович. В 1971 году защитил кандидатскую, в 1987 году - докторскую диссертации. Обе связаны с патогенезом бактери­альных интоксикаций. Ботулизм, столбняк - как бороться с этими опас­нейшими заболеваниями и решает профессор Моррисон, ставит экс­перименты на своих четвероногих пациентах - мышах, кроликах, со­баках. Изучает механизм заболевания.
Жена Виталия Викторовича - Наталия Васильевна Артёмова, - научный сотрудник НИИ травматологии и ортопедии. Наукой занимается и дочь: Анна Витальевна Моррисон - ассистент кафедры  кожных и венерических заболеваний медицинско­го университета, врач в четвёртом поколении.
Более столетия семья Моррисонов не снимает белых халатов, чтобы на земле меньше страдали люди, чтобы отступали болезни, не стесняя свободу жизни. Жизни, которая течёт так быстро и может быть ненапрас­ной только ежедневно наполняясь высоким смыслом служения ближним.

ПАРУСИНОВЫ


Династия Парусиновых фигурировала в деловой жизни Саратова без малого сто­летие - с начала XIX века вплоть до революции. В окладном списке купцов по горо­ду Саратову за 1827 год упомянут купец третьей гильдии Дмитрий Степанович Парусинов. Его можно считать главой разветвлённого клана, насчитывающего по далеко неполным данным до 40 человек. У Дмитрия Степановича было четверо сыновей. Старший, Семён Дмитриевич (рожд. около 1808 года), в 1858 году числится как купец второй гильдии, а в 1873-м он уже значится почившим, в то время как вдова его Ольга Яковлевна доживала свой век в ранге купчихи первой гильдии. Наследовали Семёну Дмитриевичу трое сыновей - Василий, Никандр и Дмитрий. Первый из них (1840) известен в деловых кругах Саратова как владелец чугунолитейного завода, которым он стал в 1870 году и оставался до преклонных лет - примерно до 1908 года. Располагался завод на Казарменной улице и выпускал разнообразные бытовые и строительные металлоконструкции, конкурируя с известными саратовскими предпри­ятиями такого же профиля - заводами Чирихиной, Плотникова, Малышкиных, Колюбанова. Два брата Василия Семёновича ничем себя не прославили. Из наследников этого поколения Парусиновых наиболее известными в Саратове стали двоюрод­ные братья Пётр Никандрович и Семён Васильевич - совладельцы доходного дома на Немецкой улице и впоследствии (с 1908 года) размещённого в нём синематографа «Мишель». Синематограф был новым словом в купеческой деятельности и оказался доходным предприятием. Братья сумели правильно организовать дело - обеспечи­ли показ в Саратове всей лучшей кинопродукции, демонстрировавшейся в России, доставляли сюда ленты с участием знаменитых мировых и российских киноактёров: Чарли Чаплина, Макса Линдера, Веры Холодной, Ивана Мозжухина. В синема­тографе работал «шикар­ный буфет», а демонстра­цию лент сопровождал не какой-нибудь студент-та­пёр, а «салонный квартет с виолончелью и скрипкой» или даже симфонический оркестр.
Дело Парусиновых шло настолько хорошо, что в 1914 году они реконструи­ровали помещение синема­тографа, построив новый зрительный зал на 600 мест и украсив его мифологическими скульптурами. Публика так и валила в теперь уже «Гранд-Мишель», привлечённая броской афишей и интригующим названием лен­ты («Призрак мертвеца» - роковая драма в 5 частях!), а ещё пуще - «парижс­ким жанром» - так тогда назывались эротические и порнографические фильмы («Тайны гарема», «Раба страстей - раба порока», «В паутине греха»).
Хозяева синематографа Семён Васильевич и Пётр Никандрович ходили в состоятельных предпринимателях; содержали они при заведении 1 приказчика и 7 служащих, оборот капи­тала в 1915 году составил 100 595 рублей, принёс при этом прибыль в круглую сумму 30 180 рублей - не­мало, совсем немало! Жили в ту пору двоюродные братья на Б. Сергиевской улице в домах №41/43 (Пётр) и 62 (Семён).
В истории Саратова имя Парусиновых часто фигурирует в названии загородной рощи, прилегаю­щей к знаменитому увеселительному парку Вакурова - оба этих земельных массива были традиционным мес­том отдыха, развлечений жителей города, а также первомайских маёвок трудящегося класса. Принад­лежность этих мест семейству Парусиновых просле­живается по линии другого сына - основателя рода - Михаила Дмитриевича, брата упомянутого выше
Семёна Дмитриевича. Михаил Дмитриевич примерно 1817 года рождения и зна­чится в 1873 году в купцах первой гильдии. Занимался он, как представляется, хлебной торговлей, был крупным землевладельцем, имея в собственности большие участки как в городе, так и в губернии. У Михаила Дмитриевича было 5 сыновей - Дмитрий, Михаил, Василий, Владимир и Леонид. Судьба всех братьев неизвест­на, и только о сыне одного из них - Владимире Михайловиче - мы располагаем кое-какими сведениями. Родился он в 1869 году, получил хорошее домашнее об­разование, а потом, видимо под руководством отца, успешно постигал премудрос­ти коммерции. В конце концов, стал он известным биржевым маклером на Хлеб­ной бирже, провёл основную часть своей жизни в достатке и комфорте, наследо­вал большой и красивый дом на Московской улице, имение в Аткарском уезде и знаменитую «парусиновую рощу». Был Владимир Михайлович убеждённым хо­лостяком и потомства не оставил. Говорят, что умер Владимир Михайлович от го­лода в печально знаменитом 1933 году...

ШМИДТЫ

Первыми среди мучных королей Саратова были Шмидты — известность их простиралась далеко за пределы губернии и Поволжья, доходя до российских столиц и даже до крупных европейских центров. Сорт муки «2-я голубая», производимый на обеих паровых мельницах Шмидтов, был признан в качестве лучшей основы для первоклассной кондитерской и булочной выпечки са­мыми респектабельными хлебопекарными заведениями Москвы, Петербурга, мно­гих губернских и уездных городов. Это был продукт тончайшего помола, получае­мый из твёрдых саратовских пшениц с использованием особой технологии, принятой лишь на шмидтовских мельницах и обеспечиваемой новейшим сложным оборудова­нием и высококвалифицированным персоналом мельниц. Учитывались при этом пе­редовые научные достижения (информация добывалась через своих столичных и зарубежных агентов) и вековой народный опыт, накопленный поколениями русских и немецких мукомолов, трудившихся в Поволжье — давней хлебной житнице России.
Кто же они, мукомолы Шмидты, те, кого называли мучными королями и пер­выми богатеями Саратова, владельцы мельниц и торгового дома, собственники фешенебельных особняков, загородных резиденций, малого грузового речного флота, яхт, рысаков, автомобилей, купцы-миллионеры, умелые предприниматели, достойно поддерживавшие славу России как мировой хлебной державы?
Шмидт — популярная немецкая фамилия, английский аналог её — Смит, что переводится как «кузнец». Надо полагать, Шмидтов и Смитов так же много сре­ди немцев и англичан, как много у нас Кузнецовых и Ковалёвых. И в Саратове было несколько совершенно независимых Шмидтов. Среди них — аптекарь, врач, адвокат. Но самыми известными были, конечно, мукомолы...
Предки их — немецкие колонисты, приехавшие в Поволжье по указу Екате­рины II. Первые известные нам мукомолы Шмидты в Саратове были правнуками первопоселенца, начинавшего трудную жизнь колониста в волжских краях в 1760-х годах. Они уже несколько обрусели, начали называть себя по имени-отчеству — на русский манер, хотя вере лютеранской не изменили и немецкий язык использо­вали в общении с выходцами из Германии.Наиболее известны из них братья Андрей и Пётр Ивановичи Шмидты, уро­женцы села Усть-Золихи Камышинского уезда, радением которых в 1879 году была сооружена паровая мельница на волжском берегу у истоков Кабановского, а впоследствии Вольского взвоза. Тогда же были выстроены и добротные каменные зерновые склады на Большой Сергиевской улице (позже — улица Чернышевско­го), ныне вместившие Саратовский ликёро-водочный завод.К тому времени Андрей и Пётр Ивановичи были уже зрелыми людьми — обо­им было под шестьдесят, и нажитый капитал и опыт позволяли им расширять и со­вершенствовать дело, которое начали они давно — ещё в 1840-х годах, при ветря­ных мельницах, на первых порах имея небольшой оборот и не столь уж многочислен­ную клиентуру в Царицынском и Камышинском уездах. Основательность Шмидтов, аккуратность в работе и расчётах, своевременное и качественное исполнение заказов принесли им добрую славу мукомолов, а с нею и прибыли, позволившие перебраться в Саратов и в 1870-х годах построить себе вместительный каменный дом на углу Армянской улицы и Соборной площади — около Нового Собора.Первые паровые мельницы были сооружены в Саратове в 1865 году — Зей-фертом и Уваровым, а в 1886 году открыл свою мельницу Э.И. Борель. Все эти мельницы, достаточно хорошо оснащённые и производительные, работали на всю мощь, когда энергичные Шмидты вознамерились потеснить конкурентов на муч­ном рынке Саратова, самом большом и высокодоходном в Поволжье.
Не смущаясь авторитетом соперников, дружные братья споро начали дело, сразу же за­явив о себе как о толковых спе­циалистах и расчётливых дель­цах. Успех сопутствовал Шмид­там, и настолько, что вскоре один из конкурентов, И.И. Зей-ферт, сдался на милость победи­телей: он просто-напросто про­дал собственную мельницу более удачливым и предприимчивым братьям. Так в 1883 году Шмид­ты стали владельцами двух мельниц, одну из которых, собственную, начали называть Большой (она и впрямь больше по размерам), а дру­гую, бывшую зейфертовскую, Малой. Размещалась последняя по линии Большой Сергиевской улицы на пересечении её с Новоузенской. Она и ныне на своём месте.
Братья Шмидты слыли дружными, жили в одном доме, всегда имели перво­статейный интерес к делу, посвящая ему все дни и ночи. Во многом этот интерес и возобладал над остальными соображениями, когда решали они щекотливую для всех богатых людей проблему будущего наследства их капиталов, движимого и недвижимого имущества. А решалась она просто, как часто это тогда делалось: не мудрствуя лукаво, поженили неразлучные братья своих отпрысков, сделав мужем и женой двоюродных брата и сестру. Так на саратовском купеческом небосклоне появилась могущественная фигура Петра Петровича Шмидтта (1845—1897), со­владельца неразделённого богатства своего отца и дяди, дружно живших и друж­но почивших в конце XIX века. Последние годы перед кончиной делами они не занимались.
Брак оказался счастливым. Пётр Петрович и Амалия Андреевна имели 10 детей, из которых четверо братьев были основными продолжателями дела — Фёдор, Отто, Иван и Владимир. Последний, правда, жил больше в Петербурге, выполняя там многие поручения могущественного саратовского торгового дома.
В начале самостоятельной деятельности, в ранге хозяина дела, Пётр Петро­вич с уже большой и продолжавшей увеличиваться семьёй занял прекрасный вмес­тительный особняк с просторной усадьбой и службами на Никольской улице, выстроенный примерно в 1890 году по индивидуальному проекту неизвестного архитектора.
При Петре Петровиче могущество и капиталы его предприятия увеличились. В 1890-х годах «Торгово-промышленное товарищество бр. Шмидт в Саратове» имело основного капитала 3 миллиона рублей. Новые и новые рынки завоёвывала высококачественная мука, дело расширялось, росло число рабочих на мельницах, достигнув к 1904 году 530 человек — это большое по тем временам число. Начала создаваться собственная речная флотилия из грузовых пароходов и барж для из­воза муки по волжскому бассейну. Она включала в 1890-х годах 4 парохода — «Мельник», «Иосиф», «Михаил» и «Колонист» — и до 40 непаровых судов, в том числе 25 крупных барж. Позднее товарищество имело 6 пароходов.
Дополнительный доход давала торговля сарпинкой. В Саратове и по уездным городам открылось много магазинов, где на потребу широкой публики, особенно из среднего и низшего сословий, была выставлена на продажу лёгкая прочная хлоп­чатобумажная ткань с немыслимым изобилием расцветок и рисунков: и гладких, и в полоску, и в клетку, и в горошек. Из сарпинки шили рубашки, блузки, платья, летние сорочки и брюки. Ткань эта находила широчайшее применение и пользо­валась огромным спросом.
Дети Петра Петровича, получив начальное образование с помощью домаш­них гувернёров, продолжили учёбу в Германии, в коммерческих учебных заведени­ях, и к началу XX века вернулись в Саратов, будучи ещё совсем молодыми, но образованными, высококультурными людьми. И когда неожиданно, дожив всего до 53 лет, скончался их родитель, дело оказалось в надёжных руках наследников.
Четверо братьев, рождённые с 1870 по 1875 год, следуя семейной традиции, основали совместный торговый дом, разъехавшись, однако, по собственным жи­лищам. Старший, Фёдор, наследовал родительский дом на Никольской улице. Иван Петрович занял новый особняк на углу Армянской и Соборной. Влади­мир в интересах дела на постоянное жительство перебрался в Петербург, периоди­чески наезжая в Саратов. А Отто Петрович стал снимать второй этаж в доме Сатова на углу Царицынской и Александровской улиц. Впоследствии он выстро­ил себе роскошный особняк в мавританском стиле на Большой Кострижной улице (ныне Сакко и Ванцетти, 21) рядом с Александровской, но было это уже в 1916 году, так что пожить в нём практически не успел. Многочисленные сестры их, числом девять, к этому времени были надёжно пристроены, имели свои семьи и дома в Саратове, Москве, Петербурге и других городах. Кстати, одна из них — Амалия — была замужем за представителем другого мукомольного клана — Рейнеке, давнего и жёсткого конкурента Шмидтов.
К 1910-м годам шмидтовские мельницы выпускали больше всех муки в По­волжье, и рост её производства был стабильным — ведь расширялись посевы зер­новых культур, а главное — увеличивался урожай: столыпинская аграрная рефор­ма начинала давать плоды. Именно поэтому хватало работы и другим саратовским мельницам: Рейнеке, Бореля, Скворцова, Степашкина, Богословского, а также уездным и волостным, рассеянным по губернии.
Производство на мельницах почти не знало сбоев — разве случался пожар или рабочие объявляли забастовку. Но у Шмидтов последнее бывало редко. Счи­талось, что работать у них — значит быть «как у Христа за пазухой». Здесь в среднем лучше платили, больше заботились о рабочих — предоставляли казённое жильё, проводили регулярные и бесплатные медицинские осмотры, оборудовали рабочие места посильными и возможными тогда удобствами: были там баки с кипячёной водой, комната для обеда и отдыха, электрическое освещение, вентиля­ция, обогрев. Рабочие по льготным ценам могли купить муку и хлеб в шмидтовс-ких лавках, выплачивались вознаграждения к праздникам, на рождественские ёлки приглашались дети всех сотрудников и рабочих мельниц в главный шмидтовский дом на Никольской улице, где усилиями челяди и домашних готовилось весёлое представление, после которого всем ребятишкам вручались новогодние подарки — объёмистые пакеты с шоколадками, карамельками, леденцами. В торговом доме имелся фонд П.П. Шмидта на выплату ежегодных пособий вдовам и детям умер­ших работников.
Как и большинство богатых предпринимателей, Шмидты много средств тра­тили на благотворительную деятельность — содержали городские приюты, дома призрения, больницы. Повышенным их вниманием пользовались неимущие сту­денты и другие учащиеся, показавшие достаточно свои способности и желание к приобретению знаний. Шмидты персонально опекали многих студентов открыв­шегося в Саратове университета, слушателей Высших сельскохозяйственных кур­сов. Особое покровительство оказывалось, конечно же, лицам немецкой нацио­нальности. Пользовался их поддержкой, к примеру, студент Вагнер, отец будуще­го учёного-математика, профессора Саратовского университета.
В домах Шмидтов был принят немецкий язык, начальным воспитанием занимались домашние учителя, старшие отпрыски учились в лучших саратовских училищах и гимна­зиях, а высшее образование ехали получать в Москву, Петербург, а то и в Германию.
Образцовый порядок и чистота господствовали в домах Шмидтов и на приле­гающей территории — горничные в белых фартуках, трезвые и обстоятельные дворники и кучера, толковые распорядители. Немецкая пунктуальность, аккурат­ность и умеренность в быту — вовремя обед, вовремя ужин, прогулки, посещение лютеранской церкви, визиты в театры и на престижные городские мероприятия. Богатая, изысканная обстановка в домах — тяжёлые бархатные портьеры, до­рогая мебель, массивные шкафы с тысячами книжных томов, инкрустированных золотом, антиквариат, хрустальная посуда, фамильное столовое серебро и изящно разрисованные столовые и чайные сервизы, ковры, старинные диковинные часы, живопись и малые скульптуры, натёртый паркет, тихо потрескивающие камины, выложенные причудливыми изразцами, бесшумные двери и большие витражи.
Да и снаружи особняки производили впечатление — добротные, прекрасно отде­ланные, с барельефами на фасаде, изваяниями львов на крыльце, гротом на дворовой стене, вычурными металлическими узорами навесов, балконов, флюгеров, уличной ограды.
Лето Шмидты, как правило, проводили на даче в Разбойщине. В начале нынеш­него века там, в прохладной лиственной роще, поставлены были столь же добротные деревянные строения, позволявшие с привычными удобствами и комфортом прово­дить большой и дружной семье жаркие месяцы — июль и август. В основном постоян­ными обитателями дач были хозяйские женщины и дети, обслуживаемые и оберегае­мые многочисленной челядью. Взрослая мужская половина с раннего утра пропадала на мельницах, в банках, конторах, в отъездах за пределы губернии или города, неусып­но хлопоча о совершенствовании дела. Бывали и просветы — на дачу в изящных эки­пажах, запряжённых породистыми рысаками, а с 1912 года — в автомобилях, прика­тывали хозяева торгового дома, дабы провести с семьёй день-два на свежем воздухе, в тенистой прохладе, рядом с детьми и спутницами жизни. Здесь были все условия для хорошего отдыха — гамаки, качели, крокет, купание в недалёком ухоженном пруду, прогулки по лесу, где в изобилии росли грибы и ягоды, катание в миниатюрных экипа­жах, запряжённых пони, приём многочисленных гостей — друзей Шмидтов: видных саратовских архитекторов, священнослужителей, адвокатов, врачей.
С началом Первой мировой войны в Саратове, как и во всей России, усили­лись антинемецкие настроения. Подозревали всех крупных предпринимателей-немцев в тайных связях с Германией. Под давлением национал-патриотического крыла Городская дума вынесла решение о переименовании Немецкой улицы; его, правда, не утвердил губернатор. В местной прессе всё чаще муссировались слухи о готовящихся изменнических акциях и вредительстве.
В этих условиях Шмидты вели себя достойно. Они гласно и резко осудили пра­вительство Германии, развязавшее войну, заявили о своей полной лояльности Рос­сии и её властям, сделали крупное пожертвование в фонд обороны, активно участво­вали в поставках продовольствия, фуража и снаряжения для нужд русской армии. Многие молодые мужчины из могущественного клана, несмотря на очевидную воз­можность отсидеться за широкой родительской спиной, пошли на фронт — воевать за Россию. И делали это, как принято говорить, не щадя живота своего.
1917 год внёс трагичный поворот в судьбу каждого из братьев. Мельницы Шмид­тов были национализированы, как и зерновые склады, и речной флот, и автомобили, и дачи. Началась кампания по уплотнению хозяев особняков. Под давлением таких обсто­ятельств все Шмидты собрались в старом фамильном доме на Никольской улице, где пребывали в непривычной стеснённости, мужественно перенося тяготы, до осени 1918 года. А дальше их всех разметала судьба — взрослых и детей, мужчин и женщин...
Фёдор Петрович сумел-таки выехать в Германию, где имел в банках какую-то часть средств. Но вложил их там в новое дело неудачно, потерпел убытки и в конце концов разорился. Его приютил давний знакомый, в прошлом щедро обла­годетельствованный Шмидтами в России.
Отто Петрович не стал ждать в Саратове вызова в губернское ЧК по вопросу об утаённых богатствах, который тогда задавался всем «бывшим буржуям». Он скрылся из города и в конце концов оказался в белой армии Колчака. Есть свиде­тельство, что в 1919 году он погиб.
Иван Петрович сполна испил горькую чашу унижений, преследований, рекви­зиций и притеснений, оставшись в Саратове. Томился он некоторое время в местной тюрьме, но был выпущен. Оставшись без имущества, средств, приличествующего жилья, он вынужден был наниматься на работу к новым хозяевам жизни. Но опять-таки как «бывшего» его нигде не принимали, и устроиться он смог лишь могильщиком на Немецком кладбище, где в тяжёлом труде провёл последние годы жизни и где был похоронен. Кладбище это не уцелело, значит, и могила Ивана Петровича — тоже.
Какой была участь остальных членов семейства Шмидтов, неизвестно. Вряд ли она была более радостной, чем описанные.
Когда говорят о прошлой славе России как мировой хлебной державы, то имеют в виду её природные богатства — тучные чернозёмы на необозримых простран­ствах. Имеют в виду тружеников-крестьян, умевших пахать, сеять и собирать уро­жай. Имеют в виду и честных цивилизованных предпринимателей и промышлен­ников, превращавших зерно в муку, всегдашнюю основу хлеба насущного.
Такими предпринимателями были Шмидты.

Страница: -1-