Главная | Панель управления | Регистрация | Вход
Четверг, 28.03.2024, 19:53
Вы вошли как Гость | Группа "Гости"



Форма входа

Поиск

Календарь

«  Март 2024  »
ПнВтСрЧтПтСбВс
    123
45678910
11121314151617
18192021222324
25262728293031

Block title

Block content

Статистика


Онлайн всего: 1
Гостей: 1
Пользователей: 0
Известные саратовские династии

САВИНОВЫ

Личность каждого художника этой семейной династии своеобразна и неповторима.
Начало семейной творческой традиции положил выдающийся мастер живописи и графики - Александр Иванович Савинов (1881-1942).
А.И. Савинов принадлежит к созвездию мас­теров изобразительного искусства, которых Са­ратов подарил России в конце XIX — начале XX века.
29 июля 1881 года у купца-лесоторговца Ива­на Николаевича Савинова (1844-1904) и его жены Екатерины Ивановны (1848-1917) родил­ся сын Александр, унаследовавший семейную черту внешности — рыжие волосы, за которую многочисленные отпрыски семейства получили в Саратове прозвище «савиновские горшки». Детство будущего художника прошло в роди­тельском доме, стоявшем на самом берегу Вол­ги, в конце Троицкого взвоза.
Учиться Александр был отдан в I мужскую гимназию, а осенью 1897 года поступил в Боголюбовское рисовальное училище. Одновремен­но с ним туда пришли учиться Александр Мат­веев, Алексей Карев, с которыми на протяжении жизни судьба не раз сведет Савинова. Среди пре­подавателей училища самое большое влияние на юношу оказал В.В. Коновалов, учитель В.Э. Бо­рисова-Мусатова и многих других художников, начинавших художественное образование в Саратове.
По сложившейся традиции те, кто хотел про­должать учебу, уезжали или в Москву, в Учили­ще живописи, ваяния и зодчества, или в Петер­бург, в Академию художеств. Савинов сделал выбор в пользу Петербурга, но решение стать художником принял не без колебаний, пробыв недолгое время студентом Петербургского уни­верситета. Но вскоре решение было принято и, знаменуя сознательное начало творческого пути, написал «Автопортрет» (1902). «Вышел не­много рыжий, так как писал ночью, и выраже­ние взято то, что у меня было за работой», — со­общал художник в Саратов, посылая автопорт­рет в подарок матери на именины.
Для приездов домой он использовал любую возможность, а летних каникул дожидался с осо­бенным нетерпением: «Какая теперь погода в Саратове? Поди тает? Весна настоящая, не чах­лая, петербургская? Здесь даже таять нечему, всё дворники ещё зимой увозят...» В Саратове он всегда много работал. Большинство из сохранив­шихся произведений Савинова 1901 —1908 го­дов — саратовские. Старинный, помнящий ещё Пугачева, Троицкий собор... Большой, немного таинственный родительский дом... Волга и её бе­рега... Дачные окрестности... На портретах — члены Савиновского семейства, саратовская знакомая Татьяна Барцева, которая позировала художнику в зеленом бархатном платье из ба­бушкиного сундука. Отголоски волжских песен и легенд — в композиции «На барке в старые годы». Темой для конкурсной картины, подво­дящей итог пребывания в Академии, Савинов выбрал «Купание лошадей на Волге»: «Волга уха­ет, когда в предвечернее знойно-томное время люди и животные бросаются в теплую воду, раз­бивают её в сверкающие брызги».
Волжская природа вдохновляла не только Савинова-живописца. Его словесные зарисов­ки также тонки и поэтичны: «...река искрится: вот идет, пыхтит большой пароход с зе­леным глазом, с желтыми огня­ми и величаво вступает в искря­щуюся сетку мистического столба лунного отражения. На пару минут чернеет, пригашивает свои огни, темным си­луэтом пронизывает мерцаю­щее серебро, местами матовое, и выплывает снова в глубокие воды темные, чтобы горделиво отразиться в них, в этом зерка­ле молитвенном роскошного неба. Дальше в безграничную глубь страстной ночи врезыва­ется, уплывает он и издалека шлет свой прощальный рев оставленному городу».
Художник описывает вели­чественную зимнюю Волгу, ко­торая «в сотни тысяч и первый раз скованная ледяной броней, по которой ещё так недавно шныряли на коньках мальчишки, печально объятая жутью, лежала мерцающей в сумраке пустыней».
Он очарован «бархатной туманной ночью, повесившей над Саратовом затуманенный ме­сяц», и «цветущими фруктовыми садами, что спускаются, как стадо мифических баранов, в са­мую реку, покойно раскинувшуюся навзничь под весенним небом, томно слушающую свои соб­ственные всплески и традиционного вечно до­рогого соловушку».
Потом будет Италия, где Савинов провел око­ло трех лет, вдумчиво и серьезно изучая произ­ведения старых мастеров, «умевших портретно списанный клочок жизни углубить до значитель­ности символа». Там Савинов встретил Лию Львовну Цитовскую, ставшую его женой, там родился сын Олег.
Возвратившись в 1912 году в Россию, художник участвует в выполнении крупного заказа — оформлении храма-музея в усадьбе Натальевка, близ Харь­кова. Среди приглашенных для работы в Натальевке оказался земляк Александр Матвеев, уже ставший известным скульпто­ром. В это время окрепла друж­ба двух бывших однокашников по Боголюбовскому рисовально­му училищу. Когда у Савиновых родился второй сын — Глеб, Матвеев стал его крестным отцом.
Первые послереволюцион­ные годы Савинов провел в Са­ратове. Прифронтовой город, истерзанный «бездровием», зас­тавил испытать все тяготы скуд­ного быта. За хлебом ходили на противополож­ный берег Волги, в Покровск. Дрова возили на санках с Кумысной поляны, Зеленого острова или из Гусельского займища, от холода спасали печи-буржуйки. А ученики Савинова, возглавив­шего в бывшем Боголюбовском училище мас­терскую монументального искусства, были заня­ты поисками нового стиля, который должен был отразить эпоху социальных потрясений.
Он мечтал о создании «сара­товской школы живописи», едва ли не самым первым употребил этот термин применительно к уже известным художникам — уроженцам Саратова и к той ситуации, когда многие из них в конце 1910 — начале 1920-х начали заниматься педагогической деятельностью.
В начале весны 1922 года семья художника уезжает из Саратова.
Следующие два десятилетия жизни А.И. Са­винова прошли в Ленинграде, но связи с родным городом не прервались. В квартиру на Петрог­радской стороне приходили письма от земляков: «Мысль, зарожденная Вами около 20 лет назад о создании саратовской школы живописи, оста­вила здесь свое влияние». Частенько появлялись саратовцы. Стремительный взлет художника оборвала его ранняя смерть в блокадном Ленинграде.
Его сын Глеб Александрович Савинов (1915-2000) всю жизнь подчеркивал, что его творчество стало продолжением художественных исканий Александра Савинова. Живописец работал в различных художественных жанрах – портрет, бытовая живопись, натюрморт, пейзаж, интерьер, и каждая такая картина пронизана необычайной радостью жизни.
Глеб Савинов родился 27 сентября 1915 года в семье замечательного художника Александра Ивановича Савинова. И хотя местом рождения будущего мастера была усадьба Натальевка Харь­ковской губернии, своей родиной он всегда счи­тал Саратов: «Мне не было еще двух лет, когда в 1917 году наша семья переехала в Саратов, по­этому мои первые воспоминания связаны с Вол­гой — до этого я не помню ничего. Волга окру­жала нас. И жизнь Волги, ее быт, взбаламучен­ный гражданской войной, голодом, романтикой первых лет революции, остались и остаются до сих пор для меня самыми дорогими и важными впечатлениями».
В доме А.И. Савинова царила атмосфера слу­жения искусству, здесь собирались художники, велись разговоры о творчестве, показывались ра­боты. Самые яркие детские впечатления Глеба Александровича связаны с посещениями мас­терской отца. Навсегда сохранил он в памяти запах красок, лаков и какой-то особый запах кистемойки. «Запомнились мне предметы, слу­жившие ему для постановки натюрмортов: ста­ринные купеческие платья покойной бабушки, вещи отцовского детства и, главное, работы отца, казавшиеся мне совершенными».
С раннего детства Г. Савинов начал рисовать, однако к занятиям искусством пришел не сразу. Сначала был геологоразведочный техникум с экспедициями по всей стране. Затем — направ­ление в Горный институт, данное ему как луч­шему ученику. Но, несмотря на любовь к путе­шествиям, страсть к творчеству не отпускала, и в 1934 году Глеб поступил в Ленинградский ин­ститут живописи, скульптуры и архитектуры Всероссийской Академии художеств.
Свой круг тем, своих героев, свой собствен­ный стиль Г. Савинов нашел к середине 1950-х годов. Жизни и истории страны посвящены мо­нументальные полотна мастера, центральную роль в которых занимает образ русского народа. Многие его произведения можно назвать раз­мышлениями о смысле человеческой жизни, вечном ее движении. Удивительна широта худо­жественных интересов мастера. Его привлекают все жанры: портрет, бытовая живопись, пейзаж, интерьер, натюрморт.
Глеб Савинов — прекрасный колорист, обла­дающий тонким и верным вкусом. Его звучные, излучающие свет произведения отмечены высо­кой живописной культурой. Виртуозность ком­позиционного строя, свобода и мастерство, с которыми они написаны, — свидетельство высокого таланта художника.
«Светлым глазом» называл Александр Осмеркин одну из лучших своих учениц — Ольгу Богаевскую, художницу исключительного таланта, создавшую на своих холстах мир, полный радо­сти, солнца и счастья. С самого раннего детства Ольгу Борисовну окружала атмосфера любви, поклонения и служения искусству. Ее отец, Бо­рис Леонидович Богаевский, был известным ученым— археологом и историком искусства, крупнейшим в стране исследователем крито-микенской культуры. Он в числе тех, кто созда­вал искусствоведческое отделение при Ленинг­радском институте живописи, скульптуры и ар­хитектуры Всероссийской Академии художеств, на котором возглавлял кафедру античного искус­ства. Мать, Ольга Эдуардовна, занималась рисо­ванием, в 1910-х годах обучалась в Мюнхене, уча­ствовала на выставках.
В детстве будущая художница интересовалась иностранными языками, литературой и рисова­нием. Страсть к последнему победила, и в 1931 году она поступила в художественно-промыш­ленный техникум, где преподавали члены ле­нинградского общества «Круг художников». Первым учителем Богаевской стал Давид Ефи­мович Загоскин, который до переезда в Петер­бург работал в Саратове и играл заметную роль в художественной жизни города того времени.
В середине 1930-х годов Ольга Борисовна поступила в институт живописи, скульптуры и архитектуры, где и познакомилась со своим будущим мужем Гле­бом Савиновым, их удивительный красивый союз длился более полувека.
После окончания обучения в 1940 году О. Бо­гаевская работала преподавателем живописи в Школе юных дарований, считая воспитание будущих художников своей главной задачей.
...А потом началась война. Блокада, эвакуация в Елабугу, борьба за жизнь только что родивше­гося сына и близких. В эти годы она продолжала заниматься творчеством: делала карандашные наброски, главной моделью выбирая своего ма­ленького сына. После снятия блокады О. Бога­евская вернулась в Ленинград, начала активно участвовать в выставках, ее работы стали все чаще отмечаться критиками.
Колористический дар художницы особенно ярко проявился в натюрмортах. Ее букеты про­низаны светом, полны солнца и воздуха. Корот­кими, отрывистыми мазками строится атмосфе­ра, создавая вокруг предметов световоздушный слой, соединяющий вещи со средой. Художни­ца смело экспериментирует с цветом, решая сложные задачи — объемно-пространственные, пластические, колористические.
Она необычайно остро чувствует художественное совершенство вещей. Гармоничные, темпераментные, полные трепетного восприятия жизни, произведения-Ольги Богаевской дарят зрителям ощущение праздника и радости.
Свой путь в искусстве выбрала дочь Глеба Савинова и Ольги Богаевской Наталья Глебовна Савинова (род.1945). Она является замечательным представителем ленинградской школы керамики. Эта школа сформировалась в 1970-е годы и всегда отличалась смелостью и многочисленными экспериментами с материалом. Выставка керамики Натальи Савиновой – это целый мир, поэтический и обладающий собственной философией. Наряду с вечными сюжетами («Благовещение»), она изображает в равной степени привлекательно знакомые бытовые сцены («Южная ночь», «Спящая»). И каждый раз в обыденном Наталья Савинова видит высокое, вечные силы, управляющие каждой частицей этого огромного и прекрасного мира. Вероятно, в такой философии кроется секрет магии и притягательности работ этого мастера.
Сухарева Екатерина Александровна родилась в настолько известной художественной семье, на протяжении всего XX века пополнявшей отече­ственное искусство именами интересных масте­ров, что на ее долю, кроме поиска своего места в искусстве, выпал непростой жребий соответ­ствовать тому уровню, который был задан ее ро­дителями, дедами и прадедом. Сразу после окон­чания отделения керамики Ленинградского выс­шего художественно-промышленного училища имени В.И. Мухиной она смело вступила на сте­зю свободного художника, представляя новую поросль савиновской династии и неизменно об­ращая на себя внимание на выставках декора­тивно-прикладного искусства.

ПАСХАЛОВЫ

Прежде всего, когда упоминается имя Пасхаловых, первое имя, которое приходит на ум - Виктор Никандрович Пасхалов (известный саратовский композитор).
Первым учителем Виктора Никандровича Пасхалова стала матушка - Анна Никаноровна, женщина весьма незаурядная. В истории Саратова её обычно упоминают в связи со ссылкой в наш город истори­ка Костомарова: с ним она собрала и опубликовала сборник русских песен Поволжья - первое издание песенного фольклора Саратовского края. Она и сама писала неплохие стихи (на некоторые из них сын по­ложил музыку - так родились романсы «Слышишь ли, милый», «Про­сти мне», «Изобидели сердце», «Дай на тебя наглядеться» и другие).
Анна Никаноровна одна воспитывала Виктора и ещё четверых де­тей. Ее первенец, Виктор, родился 18 (30) апреля 1841 года в Саратове, затем Пасхаловы уехали в Петербург. Анна Ника­норовна заводит знакомства с интереснейшими людьми: Иваном Акса­ковым, братьями Милютиными... Семь лет прожила в столице, пока за ней не приехал отец и не увёз её на родину: пристрастие Пасхалова к вину переросло в тяжёлый алкоголизм (от него он и умер в 1853 году).
Итак, первые уроки игры на фортепиано Виктор получил от матери (как принято тогда было в дворянских семьях, дети учили музыку, раз­ные науки, языки; Пасхалова знала семь языков!). Вероятно, музы­кальные впечатления детства предопределили пристрастие Пасхало­ва к жанру романса, к музыке Глинки - любимого композитора матери. Любил он слушать и пение волжских бурлаков, игру кочующих музы­кантов, сам пел популярные тогда в Саратове былины.
В 1853 году Виктор поступил в Саратовскую гимназию (словес­ность преподавал Н.Г. Чернышевский). Одновременно брал уроки у педагога-пианиста Александра Ивановича Виллуана (1804-1878), вы­дающегося преподавателя, первого учителя Антона Рубинштейна.
С Виллуаном саратовский ученик поехал во Францию: в то время в России ещё не открылась ни одна консерватория, и высшее музыкаль­ное образование Пасхалов отправился получать в Париж. Прожил там пять лет. В 1866 году вернулся в Саратов, как замечал Стасов, «под кры­ло обожавшей его матери». Два года провёл в родном городе, вместе с сестрой Натальей часто выступал в концертах с исполнением своих фортепианных пьес или аккомпанировал вокалистам, певшим его романсы.
Кроме романсов, создал Виктор Никандрович в тот саратовский период ряд фортепианных пьес и фрагментов опер. В 1868 году уехал в Москву, три года занимался в консерватории, но, поругавшись с Н.Г. Рубинштейном (у Пасхалова, как личности впечатлительной, нервной, характер был скверный), экзамен не держал, а звание регента получил, сдав экзамен при петербургской Придворной певческой капелле (кста­ти, в ту пору её возглавлял наш земляк, композитор Н.И. Бахметьев).
Оставив берега Невы, возвратился на волжские, но на этот раз в Казань, выступая с многочисленными концертами как пианист-солист и аккомпаниатор. «Едва ли я ошибусь, если скажу, что лучшие произ­ведения В.Н. Пасхалова погибли навсегда для публики, - вспоминал его казанский зна­комец В.Н. Тихонов об импровизированных концертах Пасхалова в узком кругу друзей. - Это были вещи, создаваемые им, в мину­ты вдохновения, и, никем не записанные, они забывались и самим автором».
Между тем его болезнь прогрессирова­ла. Увы, болезнь наследственная, достав­шаяся ему от отца, которого он почти не по­мнил. 1 марта 1885 года Виктор Никандрович покончил жизнь самоубийством. А.Н. Пасхалова объясняла причину этого ужас­ного поступка (в открытом письме в «Волж­ском вестнике» от 7 мая 1885 года) - по её мнению, к роковому шагу сына подтолкнул ложный слух о её смерти...
Последний раз романсы композитора публиковались (далеко не все) в 1948 году. Фортепианные сочинения нашего первого композитора, а также фрагменты из его опер остались неопубликованными, хранятся в архиве Государственного центрального музея музыкального искус­ства. Было бы чрезвычайно любопытно прослушать такие его вещи, как «Саратовская полька». «Раздумье русского человека», «Два тра­урных марша», хор из оперы «Мазепа», песенку Тамары из оперы «Де­мон», вальс «Яблок, сладких яблок», романс «Под душистою ветвью сирени». Ведь это не только памятник музыкальной культуры, но и документ краеведения: о чём думали, как мыслили, что чувствовали и как выражали свои чувства наши земляки полтора века назад.
Вячеслав, единственный сын Виктора Никандровича, воспитывался в Саратове, по окончании гимназии в 1892 году под влиянием бабушки, поэтессы Анны Никаноровны Пасхаловой, поступил на отделение народ­ной словесности Московского университета, но курса не кончил: увлёкся музыкой. Хотя он известен больше как музыковед (его монография о Ва­силии Сергеевиче Калинникове, с которым он дружил, сохранила многие факты из жизни великого композитора), однако и его романсы, популяр­ные в начале XX века, не уступали произведениям отца. Большая часть творческого наследия В.В. Пасхалова осталась неопубликованной: все симфонические партитуры, «Крымская сюита», «Этнографический аль­бом», симфоническая картина «Остров сирен» и другие.
Двоюродные сестры Вячеслава Викторовича вошли в историю теат­рального искусства страны. «Пасхалова создала целый ряд сильных и яр­ких женских образов, овеянных каким-то особым, ей одной свойственным обаянием», - отмечал критик особенности творческой манеры драмати­ческой актрисы Анны Александровны Пасхаловой-Чегодаевой (1869-1944), игравшей на подмостках театров Петербурга, Киева и Одессы. А большая часть жизни Алев­тины Михайловны Пасхаловой (1878-1953) прошла в Саратове, хотя она тоже играла на сцене столичных театров. Её отец, Михаил Никандрович Пасхалов, в числе русских патрио­тов-добровольцев ушёл на фронт и погиб, ос­вобождая сербов от османского ига. Мать бу­дущей певицы вторично вышла замуж, а се­милетнюю Алевтину отправила к бабушке в Саратов. Девочку определили в Саратовский Мариинский институт, где она взяла первые уроки игры на фортепиано у Фёдора Михай­ловича Достоевского (племянника писателя), ученика А. Рубинштейна. В 1915 году после долгих лет работы в разных театрах страны Алевтина Михайловна вернулась в Саратов, как оказалось, навсегда. В 1952 году общественность торжественно отме­тила полувековой юбилей творческой деятельности Заслуженной артист­ки России А.М. Пасхаловой. Её дочь Нина Михайловна, также певица, вы­пускница Московской консерватории, замечала о творческой манере ма­тери: «Ничего искусственного в её пении не было, и потому оно потрясало слушателя. (...) Она пела очень легко всегда. У неё были редкие для со­прано низкие грудные ноты. Она очень много работала над собой и говори­ла, что певица должна всю жизнь неустанно заниматься звуком».
Ещё одна представительница славного рода Пасхаловых - Анна Александровна Чегодаева, дочь Анны Александровны Пасхаловой от её первого брака, была актрисой драматического театра, полвека по­святила служению театру на сценах провинциальных городов.
Вот какие интересные люди - дети и внуки Анны Никаноровны Пас­халовой, поэта и фольклориста, друга историка Костомарова и жены писателя Мордовцева. Нельзя не рассказать и о её сыне Клавдии Никандровиче Пасхалове (1843-1924), известном в начале XX века по­литике и писателе (детство его прошло в Саратове), авторе трёхтом­ного «Сборника статей, записок, речей и проч.» (М., 1906-1912). Его имя на протяжении XX столетия замалчивалось, потому что он был ярым монархистом, верой и правдой служил престолу.
Дворянин К.Н. Пасхалов родился в Калужской губернии, свою жизнь посвятил финансам, работал в министерстве финансов, в Крестьянском банке. Политикой стал заниматься в годы революции 1905 года, несмотря на почтенный возраст, выступил решительным борцом за монархические идеалы. В 1913 году он добился встречи с императором, которого предос­терёг от надвигающейся катастрофы. Увы, его не услышали. В письме к своему единомышленнику Н.Н. Родзевичу Пасхалов сетовал: «Во мне го­ворит не досада обманутого самолюбия, а просто отчаяние от потери спо­собности власти различать, кто её союзники и кто противники, в ком её спасение и в ком - гибель». К.Н. Пасхалов был одним из организаторов саратовского совещания уполномоченных монархических организаций 27 - 29 августа 1915 года - попытки предотвратить революцию.
Он стал врагом новой власти, но умер, проживая в Алексине Туль­ской губернии, в возрасте 81 года своей смертью, избегнув репрессий.
Вряд ли найдётся ещё одна такая саратовская семья, давшая стране так много славных сынов и дочерей, как семья Пасхаловых. Но знают ли наши земляки о Пасхаловых? Их память никак не увековечена ни на карте города (нет улицы Пасхаловых), ни мемориальными досками на зданиях, где жили и творили настоящие патриоты земли русской, саратовской.

СИРОТИНИНЫ

Весь минувший двадцатый век в Саратове трудились представители научной династии Сиротининых. Даже сжатый перечень их добрых дел не укладывается в рамки одной статьи. Но некоторые, памятные не только для местных обитателей, а для всей России, я, конечно же, назову.
Основатель династии Ни­колай Николаевич Сиротинин приехал в Саратов на житель­ство в 1889 году, в день похо­рон Н. Чернышевского. Траур­ная процессия двигалась нескончаемым потоком. Его эки­пажу и многим прочим при­шлось ждать. И было о чем во время этого ожидания поду­мать тесно связанному с рево­люционным движением чело­веку, для которого покойный так много значил.
К этому времени Николай окончил Новороссийский университет, причем с присвоени­ем ученой степени кандидата физико-математических наук, что по тогдашним правилам оз­начало автоматическое получе­ние не передаваемого по наслед­ству звания почетного дворяни­на. Но зато перед тем за актив­ное участие в студенческих вол­нениях его исключали из не­скольких университетов. Умо­настроение, принадлежность к кадетской партии Сиротинина полиция, вестимо, учитывала, и, как явствует из архивных источников, под ее негласным надзором он находился вплоть до семнадцатого года. Семья зна­ла о том: конюх и кухарка, служившие впоследствии, уже в Саратове, у Сиротининых, пре­дупредили, что им велено сле­дить за хозяевами.
В Орле, где до приезда в наш город проживал с молодой женой Николай Николаевич, работы не находилось. И он принял предложение одного из студенческих друзей пере­браться на Волгу. Здесь сразу оказался в группе революци­онно настроенных интеллиген­тов, в которую входили врач П. Соколов, писатель С. Каронин, художник Н. Россов, зна­комые с Лениным статистик Василий Серебряков и его жена Зинаида. В Народном доме они организовывали вечера, где после бесед о задачах партии устраивались танцы.
Трудился Н. Сиротинин в земстве. Затем не без помощи друзей стал секретарем город­ской думы и управы, а когда появилась какая-то собствен­ность - гласным думы. Именно пребывая на этих секретарс­ких постах, Николай Никола­евич вел большую переписку, связанную с открытием в Саратове университета. Роль его в этом событии еще не оценена в должной мере.
Во время обострения по­литической обстановки в Рос­сии совет профессоров Вар­шавского университета (шел 1904 год) предоставил мини­стру народного образования доклад. В нем говорилось, что занятия в данном учебном за­ведении не ведутся уже дару лет и нет надежды на их во­зобновление. Поэтому совет ходатайствует перенести уни­верситет в один из русских городов. Николай узнает об этом от брата Андрея, преподавателя Варшавского уни­верситета, и делится получен­ной информацией в думе.
Недостатка в претендентах на открытие университета не было. Саратовская дума реши­ла воспользоваться моментом и стала действовать активно. В декабре 1906-го в столицу на­правляется депутация, кото­рая добивается приглашения на 9 декабря в Зимний дворец к председателю Совета Мини­стров П. Столыпину. Утром этого дня она получает подписанную Сиротининым теле­грамму о готовности земства предоставить в распоряжение университета Александровс­кую больницу, психиатрическую лечебницу, ассигновать средства на организацию учебного процесса.
Столыпин встретил гостей радушно. По его вопросам чувствовалось: он был в курсе дела. Члены депутации запом­нили слова: «Кланяйтесь Са­ратовской городской думе, ска­жите ей, что в вопросе об уни­верситете я ей союзник». Именно от думы, сделали они вывод, во многом будет зависеть положительное его реше­ние.
Существует немало доку­ментов, по которым можно про­следить кипучую деятельность городской думы в этом направлении. И под многими стоит фамилия Сиротинина.
Перед самой революцией Николай Николаевич заболел, ушел из думы. Жена же его работала машинисткой в упра­ве, ей пришлось печатать пер­вые декреты Советской влас­ти. Уже после Октября семнад­цатого года, когда ему было за шестьдесят, решил продолжить образование: поступил в университет на исторический фа­культет. В 1921-м от брата Андрея заразился холерой. Брат, по счастью, выжил, Ни­колая Николаевича похорони­ли на кладбище, не сохранив­шемся до наших дней.
В начале семейной жиз­ни Николай Николаевич не хотел иметь детей, так как опасался преследований ох­ранки и думал, что не смо­жет их воспитать. Поэтому первый ребенок, дочка Оль­га, появилась на свет «обманным путем»: супруга не учла пожеланий кадета Сиротинина. Затем родились Елена, Николай, Галина и Любовь. Всех он очень лю­бил. Суровых мер воспита­ния не применял, но его слушались и уважали. А вос­питывал так, к примеру. Однажды кто-то из детей употребил услышанное на улице нехорошее слово.
- Ты такое слово в нашем доме слышал? - спросил Ни­колай Николаевич.
- Вот и не повторяй никогда таких, которые в доме не произно­сят.
К медицине имели не­посредственное отношение четверо детей основателя династии. Галина заведо­вала лабораторией СЭС водздравотдела Саратова, Любовь - бактериологичес­кой лабораторией дорож­ной санэпидстанции. Оль­га долгие годы являлась заместителем директора по науке НИИ сельской гиги­ены. О Николае же, пол­ном тезке отца (имя это в роду передавалось из по­коления в поколение), не­обходимо рассказать под­робнее.
Он окончил частную школу Добровольского, са­мую передовую в городе (среди ее учителей был фи­лолог А. Скафтымов). Посту­пил на медицинский фа­культет СГУ, но с оконча­нием его не торопился. Был убежден, что главное - не диплом, а знания, и много работал - в различных сани­тарных организациях, ин­ституте «Микроб».
Николая Николаевича-младшего очень ценил академик А. Богомолец. Снача­ла взял его с собой на кафед­ру патологической физио­логии 2-го московского ме­динститута, затем перема­нил в Киев, в созданный им Институт клинической фи­зиологии. В 1934 году Сиротинин без защиты диссерта­ций получает сразу степени доктора медицинских и био­логических наук.
Н. Сиротинин всегда был на передовых позициях в науке. Начав исследования проблем гипоксии (кисло­родного голодания), он организовал высокогорные экс­педиции на Эльбрус и Па­мир. Первая из них состоя­лась, когда с басмачами еще не покончили. В дневниках (их родственники прочли уже после смерти ученого) сказано, что их очень отго­варивали от экспедиции - мол, живыми не вернетесь. И встреча с басмачами таки произошла. Но они повери­ли в научный характер экспедиции и никого из ее состава не тронули.
Ничто не могло остано­вить Сиротинина. Однаж­ды он сломал ногу, его опе­рировали, ходил на косты­лях. Врачи сомневались, что он вообще сможет без них обходиться. Но уже в том же году Николай Нико­лаевич вновь отправился на Эльбрус, а последний раз на его вершину поднялся в возрасте 78 лет.
Работы академика Сиро­тинина привели к созданию высокогорной физиологии - новой области науки. Он зак­ладывал в СССР основы кос­мической биологии и меди­цины. В руководимой им ла­боратории исследовались влияния на организм чело­века, долго находящегося в замкнутом пространстве. А вот цитата из одного научно­го журнала: «… Им были на­чаты интересные исследова­ния по регенерации воды из жидких выделений челове­ка с помощью водорослей. Иными словами, были про­ведены работы по одной из жидких выделений челове­ка с помощью водорослей. Иными словами, были про­ведены работы по одной из важнейших проблем жизне­обеспечения человека в дли­тельных космических поле­тах».
Наш земляк занимался проблемами оживления, первым обратил внимание на аллергию и даже счита­ется отцом аллергологии. Часто ставил опыты на себе. Например, при исследова­нии гипотермии (охлажде­ние тела при операции) его самого однажды охладили до состояния клинической смерти.
Я бы мог продолжать: под рукой немало материалов о многогранной деятельности Н.Сиротинина. Но пора уже перейти к моей собеседнице, которая (со мной согласится уйма людей) того вполне до­стойна, хотя ей и не дове­лось двинуть медицину впе­ред.
-Я просто была обязана стать медиком, ведь ими были родители, брат и его жена, их дочь и ее муж, двоюродные сестры... В об­щем, ни у меня, ни у отца с матерью на этот счет сомне­ний не имелось. В детстве я выращивала микробов и ле­чила кукол, делая им шпри­цем уколы. Школьная под­руга даже стихи написала, вот из них строчка: «Ты бу­дешь всем известный врач-биолог». И только одно еще не решила: куда пойти учиться - на медицинский факультет или биологичес­кий.
Скорее всего, пошла бы внучка основателя династии, дочка Ольги Николаевны - Ольга Борисовна Сиротини­на, чьи слова приведены выше, по укатанной дорож­ке, но угораздило ее в деся­том классе влюбиться. И в кого бы вы думали? В блис­тавшего в ту пору на сара­товской сцене актера Алек­сандра Ивановича Степано­ва. Он был неподражаемым Чацким, поручиком Яро­вым, Фердинандом из шиллеровского «Коварства и любви». Ольга увлеклась театром, на спектакли хо­дила каждый вечер, а ког­да были утренние - их тоже не пропускала. В общем, собралась пойти на теат­роведческий факультет ГИТИСа.
С институтом списалась заранее, узнала, какие при поступлении требуются до­кументы. Наконец окончи­ла школу, но на третий день после выпускного вечера на­чалась война: на почте пере­стали принимать докумен­ты для отправки в другие города.
Тут как раз открылось в СГУ филологическое отделе­ние. Ольга решила для нача­ла поступить туда. А вскоре в Саратов перевели ГИТИС, и можно было перейти в этот вуз. Но она уже так увлек­лась языком, что и думать о переводе не хотела.
И вот чем это для нее кончилось   (перечисляю лишь некоторые должности и звания Ольги Борисовны, чьи лекции я когда-то слу­шал на филфаке): доктор фи­лологических наук, профес­сор, действительный член Международной академии наук высшей школы, член-корреспондент РАЕН и, на­конец, член Совета по рус­скому языку при правитель­стве РФ.
На счету О.Сиротининой более 270 научных работ. Она - автор 5 книг, соавтор и редактор еще пяти, в том числе учебника для нефило­логов «Русский язык и куль­тура речи». Он в минувшем декабре вышел в Саратове, а недавно вторым изданием в Москве. Под руководством Ольги Борисовны 44 челове­ка подготовили и защитили кандидатские диссертации и 10 - докторские. Осенью защита еще у двоих.
В последнее время много шума идет по Руси по поводу изменений орфографии. Не­сколько предложений (в ча­стности, писать парашют че­рез «у») вызвали бурю эмо­ций. Я не мог не поинтересо­ваться мнением одного из ведущих филологов страны на сей счет. Оснований для сильных эмоций, по мнению Ольги Борисовны, нет.
- Изменения после 1956 года, когда утвердили но­вый свод правил орфогра­фии и пунктуации, - гово­рит она, - были всегда. Помню, однажды мне в Мос­кве посоветовали обязатель­но приобрести 29-е издание «Орфографического слова­ря». Зачем, спрашиваю, у меня ведь есть предыдущие. Оказывается, в него внесли 3000 изменений в правопи­сание слов. И никто не кричал. В правописании воз­можны перемены лишь пос­ле обсуждения их на нашем Совете и последующего утверждения правительством.
Парашют решено не трогать. Вообще никаких изменений не ожидается. На наш осеннем заседании планируется лишь уточнить некоторые формулировки правил.
... Ольге Борисовне постоянно звонят по вопросам правописания.


Страница: -2-